Мы Православные!

Эсхатологический очерк
Часть 1

Верхний, раскаленный краешек солнца еще едва виден. И вот – погас за синим горизонтом Эгейского моря. На Афоне, живущем по византийскому времени, наступила полночь. Нас, четверых странников из России, милостью Божьей и с помощью объединения «Русский паломник» оказавшихся на Святой Горе, она застала в греческом монастыре Ксиропотам.
В архондарике – гостинице для паломников – тихо. Многие спят. Впереди всенощная. Она будет особенно торжественной и длительной: завтра здесь престольный праздник – Воздвижение Животворящего Креста Господня.
Среди ночи – всех будит деревянный стук колотушки. Пора на службу. Афон молится за благостояние мира ночью. Афон бодрствует, когда сам несведующий в тайнах своей остойчивости мир спит или развлекается.
Мы входим в храм. Здесь хранится крупнейшая, пробитая гвоздем частица Креста Господня.
Все во мраке. Только маслянистые блики от лампад падают на золото окладов и икон. Два греческих монаха поют низкими голосами. Они как бы перекликаются. Вот голос звучит справа от алтаря. А вот – слева: «Кирие елейсон!» – «Господи помилуй!» Вдоль стен – стасидии, высокие резные кресла. В них можно и стоять, опираясь на закругленные подлокотники, и сидеть. Службы длятся иногда по пятнадцать – семнадцать часов.
Сейчас здесь, наверно, все так, как было в Византии тысячу лет назад.

...Отчалив от курортного городка Уранополиса, первые полчаса судно шло вдоль афонских берегов, принадлежащих русскому Пантелеимонову монастырю. Здесь же – грандиозные сооружения русского скита Новая Фиваида. Сейчас он в запустении.
Во время диктатуры «черных полковников» греческое правительство вознамерилось провести на Афон шоссейную дорогу. Тогда патриарх Пимен выступил с официальным протестом. Строительство было отменено. Русские владения, идущие прямо от перешейка, который соединяет афонский полуостров с материком, защитили этот бастион благочестия. Каков символ: антихристовы слуги и здесь не смогли продвинуться к своей цели, не пройдя русской земли!
В наши дни аккуратный, но мощный бульдозер Европейского сообщества двинулся по стопам «черных полковников». Мы видели, как рядом с Салониками уже строят прямое как стрела шоссе. Стрела эта нацелена на Афон. Дорога, если ее сооружение будет попущено, принесет с собой все прелести и удобства современного мира. Ее конечным пунктом называют лавру Афанасия Великого. Однако в метафизическом смысле эта дорога – к Концу Света. Почему – разговор впереди.
Монахи прекрасно представляют себе, как пестрая, одетая в шорты толпа цивилизованных дикарей двинется на Афон за новыми впечатлениями. Святую Гору поглотит пучина страстей. Будет нарушен и запрет, данный самой Богородицей полторы тысячи лет назад.
В 422 году дочь императора Феодосия Великого царевна Плакидия посетила здешний монастырь Ватопед. Но войти внутрь она не смогла. Строгий голос от иконы Божией Матери остановил ее на пороге. После этого афонские отцы издали закон, запрещающий доступ женщинам на Святую Гору.

...В соборном храме Ксиропотама зажигают свечи. Восковые, не менее метра длиной. Монах наделяет их огнем при помощи длинного шеста. Загорается паникадило. Затем – хорос, огромный, не менее шести метров в диаметре обруч, окружающий паникадило. На нем – кресты, двуглавые орлы, затейливые литые узоры. Засвечиваются и большие лампады, находящиеся с трех сторон от хороса.
...У Ксиропотама, первое упоминание о котором относится к пятому веку, – удивительная судьба. В 1280 году монастырь принял унию с латинянами. Монахи отслужили вместе с ними в присутствии императора Михаила Палеолога латинскую мессу. Но тут сотряслись камни обители. Монастырь был разрушен до основания. Император в ужасе бежал с Афона. Его сын восстановил стены Ксеропотама, но все же урок, данный царю на Святой Горе, не пошел его потомкам впрок. Когда унию с Римом приняла вся Византийская империя, ее стены пали.
А Афон – незыблемая твердыня древнего византийского благочестия – остался. Ему суждено «пребывать» до Конца Времен. Разве не чудо? И разве неудивительно, что этот крохотный островок еще пополняется такими удивительными насельниками, с которыми мы встречались и о которых еще расскажем?!
Как попадают на Святую Гору русские? Чаще всего – через послушание в Афонском подворье в Москве. Но бывает и иначе.
...Мы вышли из Кареи, крохотной столицы монашеской республики. Рядом – принадлежавший ранее русским монахам Андреевский скит, где хранится Честная Глава апостола Андрея Первозванного. Здесь нам и повстречался этот человек в скуфейке и залатанной рабочей одежде. Удивительно голубые глаза на загорелом лице.
– Русские?
– Да, из Москвы. А вас как звать?
– Отец Герасим.
– Откуда вы?
– С Афона.
– А раньше?
– С Афона. Я афонский.
– Пять лет назад молодой паломник из России отстал от парохода. Попросил греческих монахов подвести на попутке. Проехали не более десяти минут и вдруг – машина летит в пропасть.
С переломами и ушибами паломник пришел в себя в клинике Салоник. Через некоторое время его отправили в Пантелеимонов монастырь. А еще через полгода в обитель пришел греческий старец отец Нектарий, который ехал в той же самой машине. Взял парня с собой. В послушники. Отец Нектарий уже полвека подвизается на Святой Горе. А когда-то был послушником последнего великого русского старца на Афоне, отца Тихона, которого греки уже при жизни считали святым. (Некоторые слышали, как во время службы ему сослужили ангелы).
В трудах и молитвах прошли два года, с металлическим штырем в больной ноге бывший паломник проделал альпинистский подъем на вершину Святой Горы. И вот – стал отцом Герасимом, монахом греческого монастыря Котломуш.
Сейчас этот русский монах с Афона получил благословение строить свою келью. Храм во имя святого Серафима Саровского и жилые помещения. Скромная помощь кинота, афонского правительства; скудные пожертвования; много труда... Первый этаж уже готов.

...Паникадило в храме Ксиропотама, впрочем, как и в других афонских церквах, висит низко. Цепи уходят в полумрак купола. Туда, откуда каждый ощущает на себе строгий взгляд Пантократора-Вседержителя. Во время палеелея монах, выйдя в центр храма, начинает медленно раскручивать пылающую громаду. Другой шестом раскачивает хорос, соседние лампады. И вот все это торжественное пламя начинает вращаться. Вступает хор. Низкий гудящий звук. Кажется, что издают его вращающиеся светильники. Перед тобой – движение Вселенной, и ангельские хоры славят ее Создателя. Звучит тирирем – неизъяснимая песнь пророков. В этом пении нет понятных человеческому разуму слов. Это отзвук ангельских хоров. Это то, что боговдохновенные молитвенники смогли запомнить во время озарения.
Радость! Чудо! На земле мы или на Небе?

Не это ли торжество особенно поразило послов князя Владимира под сводами святой Софии?!

Символика светильников имеет на Афоне особое значение. Несколько монахов рассказывали нам о чудесной лампаде, что висит над Царскими вратами Соборного храма Иверского монастыря. В преддверии мировых потрясений она начинает раскачиваться. Причем иногда так, что расплескивается масло. Так Матерь Божия упреждает афонских монахов, а через них – всех христиан об испытаниях, которые Господь попустит за наши прегрешения...

В день Рождества Пресвятой Богородицы каменистые афонские тропы вывели нас на высокий берег. Перед нами – небольшая бухта и рядом каменные стены Иверона. Именно сюда приплыла по волнам икона Божией Матери, названная Иверской.
Во времена византийского иконоборчества воин, ворвавшись в благочестивый дом, ударил этот образ копьем. И тут же, к его ужасу, по лицу Богородицы заструилась кровь. Он пал на колени. По его совету, вдова, владелица этой иконы, спасая образ от поругания, пустила его с молитвой по волнам. Прошли несколько веков. И вот он чудесным образом, в столбе света, поднимавшемся до самых небес, приплыл к берегам Афона. Икону поместили в алтаре храма Иверского монастыря, но наутро она оказалась над вратами обители. Так продолжалось несколько дней. Наконец Матерь Божия явилась во сне старцу и сказала: «Я не желаю быть охраняема вами, а хочу быть вашею Хранительницею... Доколе будете видеть икону Мою в обители сей, дотоле благодать и милость Сына Моего к вам не оскудеют».
Русский инок Парфений, постриженник афонский, свидетельствовал, что во время греческого восстания 1822 года, когда Иверский монастырь был полон турецких солдат, они не смогли потревожить наряженной в драгоценные ризы, украшенной многими великолепными дарами Вратарницы. А несколько лет спустя служащий при иконе монах с изумлением увидел одетую в черное Женщину. Она усердно подметала обитель. «Пришло время хорошенько вымести весь монастырь. Уж столько лет стоит неметеный», – сказала Жена и сделалась невидимою. Вскоре султан издал указ, чтобы все солдаты покинули Святую Гору, хотя до этого не раз грозился разрушить до основания его обители.
По преданию, перед Концом Света и Афон погрузится в пучину страстей. И тогда икона таким же чудесным образом, как явилась, покинет Святую Гору. Это будет одним из предзнаменований Второго Пришествия.

Теперь те старые врата заложены. Рядом с ними – небольшая церковь, в которой и находится Иверская икона. Когда мы вошли, храм был пуст. Каждый мог вглядеться в чудесный образ. Он отличается от большинства известных нам списков. На подбородке – как будто свежая пробоина. На шее застыл ручеек темной запекшейся крови.
Матерь Божия, моли Бога о нас!
В соседнем, также безлюдном храме – та самая чудесная серебряная лампада. Недвижима. Слава Богу!
Перед выходом из монастыря нас подозвал отец Иосиф, старец со внешностью древнего пророка. Журналисты? (Откуда узнал?) Манит за собой, дарит иверские фотографии. Наш путь лежит в монастыри Ставроникита и Пантократор, и мы просим старца благословить на дорогу, а он качает головой: «I am zero». (Я – это «ноль»).

...В Ксиропотаме, кажется, проходит час. Вращение паникадила, хороса и лампад постепенно затихает. И вот под едва заметные покачивания светильников хор негромко выдыхает последний звук. Все? Конец Света? Несколько секунд длится мертвая тишина. А может быть, минут? Времени больше нет. Никто не шелохнется.

Юрий Юрьевич Воробьевский

Фото Георгия Назаренко

(декабрь 1998)